Откат

Исторический откат можно было смело назвать «отрыжкой революции». Сколь бы не грубо звучало такое определение, оно, на наш взгляд, наиболее полно отражает сущность этого непростого, чаще всего, драматического процесса.

Если внимательно присмотреться к крупнейшим революционным событиям, имевшим место в истории, то откат можно было наблюдать и в Англии, времен, последовавших после «бескровной революции» XVII века, и во Франции, после великой буржуазной революции, но особенно ярко это явление проявило себя в нашей истории.

Например, если кто забыл, в Англии во время революции возникла республика, которая в период отката закончилась реставрацией монархии с ее последующим восстановлением на века.

После революции во Франции тоже произошла реставрация. Первоначально на престол взошел узурпатор Бонапарт, провозгласивший Францию империей, а себя императором, а позже победители Наполеона способствовали возвращению на трон Бурбонов, вернув тем самым страну на круги своя.

Реставрируются не только монархии, но и множество отринутых революцией ценностей, символов, знаков.

Как это происходит? В период революции — ускоряется время. Оно будто бы спресовывается. Одним из малозначимых, на первый взгляд явлений, становится введение в обиход аббревиатур. Их невероятным изобилием могут похвастаться те же большевики. Время так сжимается, что некогда даже произносить, например, такое громкое наименование, как Совет Народных Комиссаров и он просто звучит, как Совнарком. Или другой пример, Революционный Военный Совет Республики, который становится Реввоенсоветом, а то и просто РВС.

Как не парадоксально, но историческое время не только сжимается, но и ускоряется. Революционные события и преобразования, порой так стремительны, что  меры, которые в обычных условиях осуществляются с черепашьей скоростью, в период революции выпадают считанные дни, а то и часы.

Происходит колоссальное «забегание вперед». Общество пренебрегает формами эволюции, предпочитая формы революции, совершая скачок, как сказали бы классики из царства необходимости, в царство свободы. То есть те события и перемены, которые должны были произойти, как минимум в течение десятилетий, происходят в течение нескольких месяцев. В условиях революционной горячки принимаются решения прорывные, невиданные ранее. Да что там — невиданные! Немыслимые, невозможные! Революционный натиск, революционная буря, штурм и шторм — обычные понятия периода слома «старого мира». Происходит прорыв в будущее, которое еще только должно было когда-то наступить и до которого нужно было пройти целые этапы в эволюции.

Например, есть такое понятие, как «неолитическая революция», которая свершилась еще в период, так называемого «новокаменного века» и связана она с возникновением земледелия. То есть человечество еще долго должно было заниматься охотой и собирательством, как вдруг оно переходит к возделыванию растений, совершая тем самым небывалый скачок в, казалось бы, отдаленное, но зато светлое будущее, когда корешки уже не надо было собирать, а можно было выращивать.

Существует и понятие «научно-технической революции», когда происходит прорыв в сфере науки и техники. Это ведь не только изобретение паровой машины или покорение мирного атома, но это самое банальное на первый взгляд, изобретение колеса.

Откат бывает и после научно-технической революции, но он не так заметен, как откат, следующий после революции социальной. Связано это с тем, что такая революция затрагивает огромные массы, касается едва ли не каждого. Перефразируя известное высказывание, можно сказать: «Если ты не займешься революцией, то она непременно займется тобой».

А между тем, эволюция никуда не девается. Переворот, который совершает революция в умах и институтах — поверхностен. Он не опробован на практике, его мнимая эффективность прописана (да и то не всегда) лишь в теории. Поэтому всякое революционное творчество — это эксперимент с непредсказуемым результатом.

Классический пример можно взять из опыта октябрьской революции в России. В своих работах, посвященных переходу к новой экономической политике (НЭП) Владимир Ильич Ленин отмечал, что мы забежали далеко вперед. Например, режим военного коммунизма с его тотальным распределением всего и вся, был назван Ильичем «прорывом» в будущее до которого общество еще не доросло, т.е. не созрело. Разумеется, то коммунистическое общество будущего не должно было походить на военный коммунизм, сам военный коммунизм признавался Лениным явлением временным, до победы пролетарской революции во всемирном масштабе.

Поэтому Ленин говорит о необходимости отступления, приводит даже пример из русско-японской войны, когда японцы не смогли сходу взять Порт-Артур, и были вынуждены перейти к его осаде. Нэп большевики официально признавали отступлением, т.е. откатом. Они допустили те формы организации труда и производства, против которых боролись. Ильич говорил, что мы еще вернемся, что мы еще прибегнем к диктатуре, но к диктатуре экономической. Так и произошло, когда в СССР началась индустриализация и коллективизация.

Чтобы там не говорили зубоскалы, а Ленин неплохо знал не только Маркса, но и его предтечу — Гегеля с его диалектикой, единством и борьбой противоположностей, отрицания отрицания и перехода количества в качество.

Революционные преобразования являются таковыми, увы, только по форме, но не по содержанию. Они меняют традиционный уклад, вводят новые невиданные ранее институты. Но для того, чтобы эта форма наполнилась новым содержанием, требуются уже не революционные, но эволюционные методы. Этим и объясняется неизбежность отката. По форме мы даже принимаем новые явления, но не по содержанию. Подтвердим это на примерах наших дней.

Распад СССР сопровождался либеральной революцией. Отрицанию подвергались все те завоевания, которые были достигнуты в СССР за семь десятилетий его существования. Табуированные ранее понятия — частной собственности, эксплуатации человека человеком, гипертрофированное значение денег, богатства, сокровищ ( в том числе и в том смысле, как их понимал Маркс), либеральные свободы, свобода СМИ, политические свободы и т.д. стали новой реальностью. Запретные некогда плоды оказались в свободном доступе, а соблазны в шаговой доступности.

Для ускорения процесса перехода к отринутым когда-то, забытым и проклятым ценностям новые революционеры прибегли к формированию класса собственников, начиная от формирования группы сверхбогатых олигархов и заканчивая миллионами «пролов», которые получили право собственности на свои лачуги, хибары и хрущебы.

Революционерам-либералам, казалось, что они ставят все с головы на ноги, а для большинства советских граждан, наоборот, казалось, что либералы все ставят с ног на голову. Ведь либералы возвращали ценности, которые признавались во всех цивилизованных, свободных странах, а у нас были принесены в жертву коммунистической идеи. Освобожденные от пут этой идеи, эти ценности начнут работать в полную силу, увеличивая богатство и состояние всех и каждого. Не надо думать, что наивными романтиками могут быть только революционеры-коммунисты. Точно такими же романтиками могут (и были!) революционеры-либералы.

Революционные перемены, которые произошли в России в течение одного десятилетия, выдвинули общество на передовую, осуществили прорыв, к которому это общество явно не было готово.

Переформатированные за годы советской власти поколения оказались не способны в массе своей воспринять самые заурядные для «цивилизованных стран» ценности. Да они их просто не понимали. Скажем, как «капиталисты и помещики» периода октябрьской революции не понимали, как можно обобществить частную собственность, превратив ее в коллективную, точно также и граждане СССР не понимали, как можно государственную собственность превратить в частную. При этом и те и другие рассматривали это не иначе, как кражу. Первые считали, что экспроприация экспроприаторов есть кража, вторые считали, что разгосударствление тоже есть кража.

Поэтому у нас богатство не считается нажитым. Оно — украдено у государства. А поскольку в советские времена все государственное неразрывно было связано с «народным», стало быть, богатство возникло в результате ограбления народа.

Не принимались и новые институты, и нормы новой морали. Отсюда и наше нынешнее дремучее ханжество, и наше неприятие таких элементов либеральной системы, как биржи, банки, акции и все, что с ними связано.

Что интересно, в советскую эпоху откат наблюдался в период позднего сталинизма, когда можно было наблюдать не только возврат царских погон в Красной Армии, а вместе с ними и возврат (хотя и не всех) воинских званий, откат происходил по всем направлениям. Это и возрождение церкви, и восстановление некоторых элементов частной собственности, и систем и подсистем управления. Например, Госбанка, системы образования, ведь классическое советское образование — это не советское изобретение. Это полная реализация плана просвещения страны, разработанного еще в эпоху либеральных реформ Александр II Освободителя. Это и введение раздельного (по гендерному признаку) обучения в школах, и введение гимназической формы, не только в школах, но и в ремесленных училищах.

Это и система управления, во многом напоминавшая систему управления поздней царской империи, не говоря уже о том, что из практики поздней империи было заимствовано столько, что здесь не хватит места, чтобы все перечислить.

Конечно, откат не происходит «один к одному». Некоторые элементы уже не отменяются, хотя и они подвергаются ревизии.

В какой-то период времени происходит причудливое переплетение прежних и новых форм организации общества и это переплетение не всегда бывает благоприятным для общества. Например, в период существования СССР воровство было явлением широко распространенным. Но в те годы существовал жесткий ограничитель: наворованное трудно было объяснить, ведь большая часть советских граждан жила хорошо, но бедно. По крупному в СССР воровали редко и не только потому, что за такого рода преступление была предусмотрена высшая мера наказания, а потому, что крупное богатство трудно было не только спрятать, но и объяснить его происхождение.

Иную картину мы можем наблюдать в современной России, где не надо никому объяснять, откуда у какого-то чиновника при его скромных доходах вдруг появляется недвижимость за рубежом и крупные счета в иностранных банках.

Без тех ограничителей, которые были в СССР, сегодня в России воровство стало особенно масштабным, а коррупция — достигла едва ли не вселенских размеров.

Разумеется, общество требует наведения порядка. При этом оно отрицает те либеральные ценности, которые в годы либеральной революции были провозглашены единственно верными.

В настоящее время мы можем наблюдать пик такого отката. Он наблюдается и в новом гипертрофированном статусе государственного участия в жизни общества, и в отказе общества от частной инициативы, и переход его в «зону патернализма», опеки, в его отказе от самоуправления, самообеспечения, ответственности. Происходит это, увы, не из-за того, что таков курс руководства страны. Кстати, руководство ведь тоже не с неба спустилось, оно из того — советского поколения. Происходит это из-за того, что общество не приняло либеральных ценностей, посчитав их не только несправедливыми, но слишком трудными для себя, связанными с ответственностью, к которой в либеральном режиме советские люди не привыкли, а научить их было некому, ибо либеральные революционеры предпочли действовать по принципу спасение утопающих дело рук самих утопающих. Надо бросить человека в воду, если он спасется, то выживет, а если нет, то его можно смело отнести к тем, кого Анатолий Чубайс признал не вписавшимися в рынок и обреченных на гибель. И не важно, что таких «не вписавшихся» будут миллионы.

Брошенные таким образом в воду граждане, предпочли не держаться на плаву, а грести к берегу, под которым следует понимать государство.

Быть может, само того не понимая, общество требует возврата к традиционным ценностям, институтам, формам, даже к атрибутике. Чего стоит отредактированный гимн СССР.

При этом попытки реанимировать историю до революционной России обречены на провал. Она забыта не потому, что ее не было или ее стерли из памяти поколений. Нет, не произошло преемственности поколений, зато произошел разрыв с прошлым. Точно также, как сегодня либералы стараются сделать все возможное, чтобы произошел разрыв с советским прошлым.

И здесь мы подошли к главному, к тому, что является движущей силой отката. Его движущей силой является даже и не пресловутая советская ментальность, а, скорее, опыт. Дело в том, если общество сталкивается с какой-либо проблемой, оно пытается ее решить, опираясь на свой прежний опыт. Это касается и отдельного индивидуума. Общество делает запрос к прошлому опыту, а он у нас, увы, советский и мы пытаемся на новые вызовы ответить, опираясь на этот опыт. Отсюда и эти чудовищные, абсурдные идеи, которые озвучивают наши, так сказать, общественные деятели.

Для того, чтобы преодолеть опору на прежний опыт и найти адекватные ответы на новые вызовы, в обществе должны появляться новые лидеры, которые будут способны предложить новые идеи, ибо, каким бы ни был прежний опыт, он уже не в состоянии на эти вызовы дать адекватные ответы. Он становится движущей силой абсурда.

Откат — это явление временное. Он будет продолжаться до тех пор, пока не возникнут в обществе новые силы, способные уже не опираться на прежний опыт, на старые институты, а выдвинуть новые идеи. Если таких идей и лидеров не появится, то общество рискует остановиться в своем развитии, а это означает гибель.