Переходный период. Начало

Не от того ли нас все чаще охватывает невыразимое чувство ностальгии по прошлому. Она настолько глубоко, что кажется мы потеряли родину. По крайней мере, мы покинули дом, в котором прошли наши лучшие годы. Эта ностальгия накатывает непредсказуемой волной, волной такой силы, что она буквально парализует. Кажется, что все самое лучшее уже прошло, а впереди будет только все самое худшее из того, что может быть.

Вероятно, это происходит из-за перемен во времени. Время меняется. Оно начинает течь по-другому. Нет, не быстрее, и не медленнее, а именно по-другому. И чувство ностальгии, как мне кажется, и есть реакция на перемену времени.

Когда меняется то, что дано нам ощущать интуитивно, мы теряемся. Растерянность, неопределенность, сомнение, неуверенность - это то, что испытывает сегодня едва ли не каждый. Не оттого ли в России буквально помешаны на стабильности. О ней говорят даже там и тогда, где и когда  ее нет и быть не может и не должно. Мы цепляемся за нее, как мертвый за живого, мы делаем все возможное, чтобы не замечать тех тектонических сдвигов, которые уже происходят и будут происходить, хотим мы того или нет. Страх перед переменами парализует наше сознание. И призывы к стабильности - это стремление удержаться за край уходящей эпохи, попытка сохранить то, что сохранить вряд ли удастся.

Общество в России было потрясено тем, что власти намерены провести реформирование пенсионной системы. При этом болезненная реакция общества вызвана переменами в привычной, десятилетиями существовавшей системе. На самом деле ее реформа - это и есть начало перехода в иное состояние, в котором такое понятие, как пенсия, социальное обеспечение - просто перестанут существовать.

Парадоксальным станет такое явление, как отсутствие заинтересованности государства в своих гражданах. Да и само государство, как явление прошлого, будет отмирать. Просто потому, что его функции окажутся слишком обременительны в новом мире. Знаю, что многие в это не верят, но это будет именно так.

Все чаще можно услышать о том, что человек должен заботиться о себе сам. Во всех смыслах, начиная от обеспечением самого себя работой и заканчивая обеспечением самого себя в преклонном возрасте. Если этого не делать, то никто о тебе не позаботится, особенно в тех случаях, когда индивидуум принял решение не обременять себя потомством, а таких индивидуумов с каждым разом становится все больше.

Люди нужны были государству, когда оно создавало могучую индустрию, когда тон задавал механический век. Они нужны были ему для ведения массовых войн, для борьбы за жизненное пространство или за то, чтобы это пространство отстоять от агрессии другого государства. Когда эти задачи потеряли свою актуальность - исчезла и необходимость государства в людях.

Если вы хотели бы вернуть такую заботу, то вам нужно либо возродить прежнюю систему с ее индустрией и механикой, либо подчинить само свое естество тому, кто назовет себя государством и в обмен на заботу о вас потребует, как минимум, заложить ему вашу душу.

Ведь уже очевидно, что жизненное пространство - это химера, особенно в то время, когда глобальность мира показала, что сам этот мир - крошечный и конечный. Массовые войны - в современных условиях невозможны, хотя бы потому, что они выльются в тупое истребление и не приведут к цели, хотя бы потому, что цели с недавних пор сильно изменились.

Трудно осознать, что ныне окончательно стало ясно: когда ты родился - в мире ничего не произошло, когда ты умрешь - в мире тем более ничего не произойдет. Это особенно хорошо заметно по тому,  с какой легкостью мы расстаемся со вчерашними кумирами. Прощание с ними - мимолетно и память живет не дольше новости в информационной ленте. За всем этим маячит близость утраты человеческой жизни, как ценности. За всем этим уже просматривается образ зомби, но не в том виде, как это показывается в некоторых фильмах, а в том, что зомби это всего лишь механически воскрешенная телесная оболочка, в которой нет души, а, стало быть и сознания.

Поскольку государство, как это было принято в индустриальную эпоху, перестает нуждаться в людях, оно снимает с себя всяческую о них заботу. Отсюда и резкое падение уровня медицинского обслуживания. Зачем заботиться о здоровье тех, кто тебе не нужен. Отсюда и деградация образования: зачем обучать тех, чьи знания не востребованы. Я уже не говорю о социальном обеспечении.

В индустриальную эпоху, особенно хорошо это было видно на опыте СССР, государство стремилось высосать из гражданина все его жизненные силы, пока он был молод и здоров.  Когда он истощался, оно предоставляло ему пособие по дожитию. И в этом был его, государства, интерес, ибо следом за тем, который истощился, шли еще молодые и здоровые и они должны были быть уверенны в том, что когда и их обескровят. им начнут выплачивать пособие. Когда же такая нужда исчезла, исчезла и необходимость в хоть каком-либо пособие.

Государство перестанет в тебе нуждаться. Оно уже не эксплуатирует тебя как раньше. С чего вдруг оно должно тебя обеспечивать, особенно при условии если ты работал либо на частное лицо либо на самого себя, а мог и не работать вовсе, ведя откровенно паразитический образ жизни. И после этого мы удивляемся тому, что государство прямо заявляет о своем намерении отказаться от прежних социальных обязательств.

Это и есть контуры нового мира, мира в котором человек должен заботиться о себе сам. Это наши престарелые родители могут сказать, что они “работали на государство”, а вот нам, а тем более тем, кто моложе нас так говорить уже не придется. Быть может, еще продлится какой-то переходный период, когда те, кто еще “хоть немного поработал на государство”, что-то от него еще получат, а вот те, кто “не работал на него ни дня” - ничего не получат.

Понятно, что с этим трудно, а то и вовсе - невозможно смириться, но это та самая данность, которая приходит к нам из будущего, и которая неизбежна.

Близится глубокий распад больших систем, коллективов, идеологий. Им на смену придут локальные системы, коллективы и идеологии. Атомизация общества - это условие для переходного периода в новый мир, в котором исчезнут понятия и даже смыслы старого мира и возникнут понятия, смыслы и отношения, о которых мы можем сегодня только догадываться.

Самое тревожное, что может  грозить человеку в уже обозримом будущем: его невостребованность, когда на его предложения себя не будет спроса, по крайней мере того спроса, который был еще вчера. И ему, быть может, впервые за последние века придется задуматься над тем, а чем себя занять? Самое парадоксальное будет заключаться в том, что ему вряд ли придется думать о том, как выжить, но ему постоянно придется думать над тем, как жить. Поверьте, это гораздо сложнее простого выживания. где цели ясны, задачи определены.

У меня нет рецептов которые могли бы помочь адаптироваться к грядущему. Не только потому, что горизонт прогноза еще слишком узок, а потому, что  всякие рецепты будут рецептами шарлатана, ведь жить предстоит в условиях, аналогов которым, пожалуй, еще не было в мировой истории.