Вот вы пишите, что в СССР невозможно было построить коммунизм, а что можно было построить? Или мы были обречены погибнуть?

В статье Почему в СССР не был построен коммунизм? мы попытались показать, что помешало этому строительству, а также почему эта цель была недостижима. Вопрос, которые задал нам наш читатель, подвиг нас на продолжение темы. Действительно, если в СССР невозможно было построить коммунизм, то что мы могли, но в силу целого ряда причин, так и не построили?

Забыли?

Как и в предыдущей статье нам никак не обойтись без теории. К сожалению, развитие теории в общественных науках, настоящее время, приостановлено. На смену теоретическому знанию пришло знание эмпирическое. После того, как малограмотные (с точки зрения понимания того, что из себя представляет теоретический метод) «ученые» в пух и прах разбили, скажем, теорию Маркса, никто теперь не решается обратиться к этому методу научного исследования.

Мы же не побоимся рискнуть. Пусть судит читатель, который вправе самостоятельно решать: что у нас получилось, а что нет.

Итак, построение коммунизма в СССР было невозможно, ибо невозможно было построить такой тип общества в одной отдельно взятой стране, тем более в стране, которая с самого начала оказалась во враждебном окружении. Напомним, что согласно теории, построение коммунистического общества возможно только во всемирном масштабе или, как минимум в группе наиболее развитых стран.

Вероятно, о том, что о строительстве коммунизма придется забыть, задумывался уже тов. Сталин. Кстати, о том, что эра коммунизма откладывается на неопределенный срок говорил еще тов. Ленин.

Он знал, что будет...

Отказ Сталина от курса на мировую революцию, для которой Россия должна послужить всего лишь хворостом, уже свидетельствовал о том, что надо уходить от марксова учения, ибо реализовать его в данных условиях невозможно. Подчеркнем, что применения учения классиков на практике в тех условиях было утопией.

России предстояло отказаться от прекрасной, но неосуществимой идеи и начинать строительство самого обычного государства хотя и с элементами антисистемы.

Собственно говоря, Сталин и готовился к переходу к такому государству, а возможно, и был за это стремление убит.

Еще до начала войны, как об этом свидетельствуют архивные данные, Сталин дал поручение о внесении поправок в Конституцию СССР. Но война внесла свои коррективы и вопрос о глубоком реформировании советского общества был отложен. Сталин вернулся к этой проблеме уже после войны.

Тогда уже было очевидно, что проект, в основу которого было положено учение Маркса — неосуществим. При позднем Сталине, по сути. началась реставрация не только атрибутов прежней системы, но и элементов, характерных для классических обществ того времени.

Например, была введена школьная форма по типу той, что дети носили в период существования гимназий. Возвращено раздельное (по половому признаку) обучение в школах. Мало кто знает, что при Сталине в СССР существовали несоциалистические формы организации труда. Например, артели, кустари, даже единоличники.

Но после смерти Сталина процесс не то, что был замедлен. Он остановился. Вместе с ним, приблизительно, с середины 50-х годов прошлого века, прекратились и теоретические работы в области марксизма. Эта теория постепенно превратилась в догму, а само учение в начетничество.

Радость-то какая!

Это произошло не в силу того, что кто-то решил ввести запрет на продолжение развития теории Маркса. Скорей всего, это произошло из-за того, что всякое развитие теории приводило бы к отрицанию строительства общества, в возможность построения которого еще верили.

Если общество не укладывалось в теорию, а элементы, предусмотренные в теории продолжали существовать, то, согласно всей той же диалектике, они становились препятствием на пути развития.

Именно из-за того, что ряд положений, противоречащих теории в СССР догматизировали и не подлежали пересмотру, Советский Союз стал не просто отставать, а стал превращаться в «задержанную цивилизацию»

Например, элементы частной собственности, которые, согласно учению Маркса должны были окончательно отмереть в коммунистическом обществе, в СССР были категорически запрещены. Но поскольку коммунистического общества построить не удалось, отсутствие таких элементов стало тормозом на пути развития.

Это, к примеру, хорошо понимали в странах социалистического лагеря, где частная собственность никогда не была отменена окончательно и где существовали различные ее формы, несмотря на запреты и догматические предубеждения.

Перестройка начиналась с ускорения на базе НТП

Случилось то, что и должно было случиться, когда теория не отвечает потребностям практики. Кстати, те, кто серьезно изучали теорию Маркса, хорошо об этом знали, ибо Маркс неоднократно подчеркивал, что учение о новом коммунистическом обществе не должно становиться догмой.

Однако уже после окончания Второй мировой войны, когда возникла социалистическая система и СССР уже не был единственной страной «победившего социализма», у руководства СССР возникла иллюзия по поводу того, что учение Маркса продолжает развиваться. Сегодня, считали они, все больше стран либо становятся социалистическими (например, ряд стран Восточной Европы), либо вливаются в семью народов, вставших на путь строительства социализма. До войны мир не делился на социалистический и капиталистический. После войны такое деление, как считали советские вожди, стало свершившимся фактом.

Но даже наличие стран социалистического лагеря, не устраняло противоречия в теории. Согласно теории, наступление нового мира должно быть закономерным, возникающем в силу развития производственных отношений, а не путем передела мира. Между тем, социалистический лагерь, преимущественно в Восточной Европе, как раз и возник в силу раздела сфер влияния после заключения Ялтинского пакта. Иными словами, возникновение стран социализма вовсе не подтверждало теорию Маркса о закономерном возникновении нового строя. Тем более, что и социалистические страны, по сути своей, были странами с элементами антисистемы: там был такой же капитализм, что и во всем мире, за исключением рядя антисистемных ограничений.

Нет у революции начала! Нет у революции конца!

О том, что это действительно так, свидетельствует дальнейший ход истории. Достаточно вспомнить «антисистемные восстания» в Венгрии, Чехословакии, а затем и в Польше. Восставали, по сути, не против, как сейчас говорят, советской оккупации, а против, главным образом, антисистемных ограничений (отсутствия частной собственности, ряда политических свобод и т.д.). Как только «хватка» СССР ослабла, эти «социалистические» страны незамедлительно вернулись в систему, подтвердив тем самым утопичность теории.

Вероятно, в СССР это понимали. Не многие, конечно, но понимали. Например, еще в 1983 году генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов заявил: «Если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общества, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным методом проб и ошибок».

Это было фундаментальное признание. Не думаю, что Андропов понимал всю глубину противоречий советского общества, но на интуитивном уровне такое понимание, по всей вероятности, было.

Если бы теория действительно развивалась, то нам пришлось бы признать, что задуманное Марксом общество в СССР построить невозможно. А раз это сделать невозможно, то необходимо самым кардинальным образом пересмотреть те положения, которые, противореча теории, превратились в догму. Но, подчеркну, теоретические работы к этому времени были прекращены. Хотя бы потому, что вести их было опасно, ибо они приводили к отрицанию того общества, которое установилось в СССР.

А вот и корабль, с именем которого нам предстояло плыть в светлое будущее

Пересмотр и отказ от догм были крайне необходимы, ибо противоречия уже не просто мешали, но становились тормозом на пути развития страны. СССР стал замедляться в развитии поскольку те элементы антисистемы, которые еще вчера были эффективными, уже перестали быть таковыми.

В этой связи самым ярким был пример Китая. Китай, как известно, после 1949 года встал на путь построения социализма по типу советского, а великий Мао был ярым последователем и верным учеником тов. Сталина.

Однако китайские товарищи после смерти Мао пришли к пониманию того, что общество, описанное в теории, построить невозможно и надо вносить в процесс строительства элементы, которые теория отрицала, но отрицала не догматически, а как закономерность.

Какие радостные лица!

Отсюда и знаменитый китайский лозунг: пусть расцветает сто цветов. Вместе с тем, китайские товарищи не стали проводить тотальную перестройку, а начали с особых экономических зон, в которых применялись элементы системы, а не антисистемы. В этих зонах применялись самые передовые на тот момент формы организации производства. И этот опыт наглядно показал, что отказ от догм способен совершить, прежде всего, экономическое чудо.

Мы на опыт Китая не обратили должного внимания хотя бы потому, что считали себя гораздо более развитой страной по сравнению с нашим великим южным соседом.

Тем не менее в СССР началась перестройка. Если кто забыл, то мы напомним с чего она началась. Началась она не с гласности и демократизации, а с ускорения социально-экономического развития на основе научно-технического прогресса (НТП).

К концу 80-х годов прошлого века СССР представлял собой позднеиндустриальную страну. Ему нужно было совершить прыжок в постиндустриальную эпоху. Руководство считало, что это можно совершить исключительно на базе НТП. Этот рывок планировалось осуществить, не меняя антисистемных принципов. Иными словами, без создания стимулов для рывка. С какого, так сказать, рожна советские люди должны были обеспечить ускорение?

Они пренебрегали теорией...

Руководство СССР не придумало ничего нового, как начать демократизацию общества, но при этом с упорством, достойным лучшего применения, держалось за прежние догмы. Это обрекло призыв к ускорению на провал. У него не оказалось стимулов.

Между тем, если бы теория действительно развивалась, а наши несчастные обществоведы все-таки осмелились бы ответить на вопрос, поставленный еще Андроповым о том, в каком же обществе мы живем и трудимся, то контуры нового общества могли бы быть прорисованы достаточно четко. А именно: мы отказываемся от догмы, которая запрещает использование частной собственности, мы отказываемся от догмы, которая приводит к одноукладной экономике, где государство регулирует все, вплоть до производства канцелярских скрепок, мы отказываемся от отсутствия, как экономической, так и политической конкуренции, мы, как минимум, подразделяем наш производственный сектор в целом на три сегмента: частный, смешанный и государственный. О пропорциях каждого из этих секторов договариваемся согласно принципам общего блага, а не догме.

Все необходимое для этого у позднего советского общества было. Не было только теории. А раз так, то действовать пришлось именно так, как об этом сказал все тот же Андропов, т.е. «весьма нерациональным методом проб и ошибок».

Был, конечно, и еще один очень важный фактор. В какой-то мере, он и стал решающим. А именно: партийный аппарат. Тот самый аппарат, сохраняя который, например, Никита Хрущев, похоронил политическую реформу Сталина. За этот аппарат (вполне возможно, опасаясь его, ведь с его помощью, как мы знаем, был устранен Сталин, убит Берия и отправлен на пенсию Хрущев) Горбачев держался до последнего. Партия, ставшая к концу 80-х годов самым мощным «ручным тормозом» реформ, в конечном итоге, погубила и себя и страну.

Обратите внимания, с чего все начиналось...

Мне кажется, что именно стремление партийного аппарата, самой номенклатуры сохранить свое положение в стране, оказалось едва ли не самым мощным препятствием на пути реформ.

Вероятно, партийная верхушка сознавала, что отказ от элементов антисистемы приведет к потере власти. Это, как в легендарной Спарте, когда пифия, отвечая на вопрос гениального основатели спартанского государства Ликурга о том, как долго просуществует созданное им общество, ответила, что оно рухнет, когда будет нарушен хоть один, установленный им закон.

Момент перехода в постиндустриальное общество при использование элементов системы в СССР был упущен. Номенклатура ради удержания собственной власти пожертвовала страной. Элементы системы вышли из-под контроля и стали стремительно пожирать элементы антисистемы. Путь постепенной трансформации советского общества оказался закрытым.

Вот к чему приводит отказ от теории. Той самой теории, о которой говорят, что она сера, но древо жизни вечно зеленее. Правда, мало кто задумывается, что не будь теории, таким же серым было бы и древо жизни.

Письмо в таком конверте могло придти в каждый дом...