Если бы они думали по-другому

Протестная волна - это не стихийное явление. Она возникает только тогда, когда происходит кристаллизация умонастроений, когда массы начинают сознавать, что так, как они живут, больше жить нельзя. Это осознание, помноженное на обманутые ожидания и является бродильным элементом протеста. Переход от фазы брожения в умах к фазе кристаллизации настроений - очень опасен для власти. Просто потому, что он может стать необратимым. На какое-то время затихая, протест будет постоянно тлеть в умах, чтобы неожиданно вспыхнуть в самый неподходящий момент.

В этой связи существуют практики, когда власти, проведя в жизнь ту или иную непопулярную меру (реформу) стараются “задобрить” ее какими-то популистскими акциями.  Но если после непопулярных мер продолжается давление - это неизбежно ведет к кристаллизации протеста. Неизбежно!

Возьмем для примера одно из самых непопулярных  решений власти - пенсионную реформу. Конечно, власти попытались чуть-чуть подсластить “пенсионную пилюлю”, проведя некоторые “послабления” этой откровенно людоедской меры: уменьшили возраст выхода на пенсию для женщин, сохранили некоторые льготы для предпенсионеров, ужесточили наказание для работодателей, готовых уволить лиц предпенсионного возраста и т.д.

Но, во-первых, это были смехотворные “послабления”, во-вторых, реального повышения пенсий так и не произошло, наконец, в-третьих, после пенсионной реформы давление на массы не только продолжилось, но и усилилось.

Это и рост налогов, и ограничение прав, и целый пакет законов вводящих “принуждение к уважению” власти, что уже говорить о хамском отношении “слуг народа” к своим господам. Несмотря на все увещевания чиновники, депутаты, общественники продолжают вести себя по отношению к народу, как баре к холопам.  Разумеется, это не могло не создать условия для нарастания протестной активности, тем более на фоне отсутствия каких-либо перемен, которых люди ждали особенно после президентских выборов в марте 2018 года.

Стоит особо отметить, что большинство населения страны не приемлет каких-то насильственных действия по отношению к власти. Даже протестующие против мусорных свалок, строительства храмов или против пересмотра административных границ, стараются вести себя мирно, избегают призывов к насилию. Такое поведение формирует у властей уверенность в том, что протестующие - трусливы, запуганы и их можно “слегка побить” дубинками-демократизаторами. Это иллюзия, протестующие и те, кто им сочувствует, выступают против каких-то радикальных действий, потому, что ясно осознают их последствия, как для себя, так и для страны. Это так называемая цивилизованная форма протеста, когда преобладают мирные формы выражения недовольства. Умная власть в таких случаях тоже должна понимать, что она имеет дело не с запуганными массами, а с ситуацией, когда гнев еще не переполнил чашу терпения. Это время компромиссов, переговоров, цивилизованного удовлетворения законных требований. Просто потому, что ужесточение насилия неизбежно ведет к перерастанию цивилизованного протеста в протестный хаос.

Опыт истории хорошо иллюстрирует эту максиму. Достаточно вспомнить события начала XX века в России, известные, как революция 1905 года. Толчком для восстания, как известно, послужил расстрел мирной демонстрации, когда массы пытались цивилизованным путем донести до власти свои требования. Отметим, что эти требования не носили радикального характера. Народ хотел, чтобы власть его просто услышала, а услышав - вступила в диалог. Ведь уже после кровавого воскресения царь Николай II все равно принял делегацию рабочих в Зимнем дворце. Вступить в диалог с представителями протестующих все равно пришлось, однако перед этим была пролита кровь безоружных, ни в чем не повинных людей.

Известно же, что так называемая либеральная революция, которая произошла в СССР в 1991 году оказалась бескровной потому, что власть насилию предпочла диалог, пошла на уступки. Кстати, во времена, когда разворачивалась эта революция, а в стране волна за волной прокатились массовые демонстрации протеста, представители власти не боялись выходить к народу. Не то, что нынешние, которые предпочитают прятаться в своих дворцах-резиденциях. Это очень важный показатель отношений народа и власти, особенно в те моменты, когда движущей силой протеста становится попрание идеалов социальной справедливости.

Еще одной особенностью взаимоотношений власти и народа является тот самый твердолобый волюнтаризм, который отличает нынешних господ и тех, кого они спонсируют. Это находит свое выражение в том, что власти считают, что возведение того или иного (культурного или промышленного) объекта должно устраивать (понравиться власти или тем, кто ее услугами пользуется) жителей. Например, свалка мусора должна с благоговением быть встречена теми, кто живет рядом, величественный храм должен быть принят с благоговением, а снос парков с их деревьями, прудами и прочими местами для отдыха должен пройти под крики всеобщего ликования.

Такое отношение можно сравнить с ныне действующей в РФ системой выборов. То есть граждане должны одобрять кандидатуры не тех, кого они хотят видеть у власти, а тех, кого им власть прикажет одобрить. При этом очень важно, что кандидат должен устраивать только власть, а не избирателей. Разумеется, что при такой системе “избранный” не станет служить тем, кто его якобы выбрал, а исключительно тем, кто его на эту выборную должность назначил. Более того, такой назначенец, лишен какого-либо опасения за свое политическое будущее, ведь оно не зависит от избирателя. Стало быть, об этом избирателе можно отзываться не иначе, как о быдле, оскорблять и унижать его.

Согласитесь, если бы судьба того или иного политического деятеля зависела исключительно от избирателей, он вряд ли мог позволить себе голосовать за законы, которые реально ущемляют интересы его же избирателей.

А между тем, можно строить с умом, если отдать предпочтение современному подходу к решению таких задач.  К примеру, сегодня по всей России растут православные храмы, растут, как грибы после дождя. Выглядят они, как старомодные (возведенные по лекалам прошлых канонов архитектуры) культовые здания, порой исполинских размеров. В них можно только отправлять культ и больше ничего. А может быть, стоит изменить подход и строить важные для общества сооружения, а уже при них храмы? Например, заложить больницу, а при ней построить храм и назвать эту больницу именем того святого, в честь которого возведено это культовое сооружение? Может быть, стоит построить библиотеку, а у же при ней - храм и тоже назвать его именем святого. Например, библиотека при храме Святой Екатерины.

Просвещенные служители культа, если бы не были объяты пороком стяжательства, могли бы создавать и исследовательские институты, а при них - храм, и научные центры при храме, и больницы, и хостелы, и даже производства, как это было принято на Руси при монастырях.

Убежден, что при таком подходе диалог между верующими и церковью, между церковью и атеистами, можно было выстроить гораздо быстрее и легче, чем просто, отбирая у горожан, дорогие им места и земли, возводить простое культовое сооружение.