Как же эту боль нам преодолеть

Вопиющие случаи недавно потрясли города и веси России. В Саратовской области мужчина убил жену, чтобы она не мучилась от боли. Его супруга страдала раком. 75-летний житель Белой Горы Кондопогского района, что в республике Карелии давно болел раком, перенес 5 операций, но болезнь не отступала и становилось все хуже. Мужчина больше не смог терпеть боль и застрелился из ружья. В самой Кондопоге больной раком 46-летний мужчина покончил собой. Эта страшная эпидемия докатилась и до Москвы. В марте 2016 года сразу восемь человек покончили собой, не в силах преодолеть чудовищную боль. А смерть контр-адмирала Вячеслава Апанасенко, который так и не дождался обезболивающих, имела самый широкий общественный резонанс.

С недавних пор в России возникла проблема с обезболивающими средствами. Она усугубилась после того, как украинский производитель этого препарата -- Опытный заводом при Харьковском государственном научном центре лекарственных средств, -- принял решение повысить закупочную цену. Пока ни российская ни украинская сторона не достигли соглашения. Поставки данного препарата приостановлены.

В то же время, врачи ряда российских регионов жалуются на нехватку препарата мезатон — анестетика, который массово используется реаниматологами, анестезиологами и акушерами. Его непатентованное название — фенилэфрин. Это популярный анестетик, который используется для местного и общего наркоза, особенно часто применяется при травмах, ранениях, острой недостаточности кровообращения.

Он внесен в перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов (ЖНВЛП), его запас должен находиться в каждой клинике, а также у бригад скорой помощи. Разъяснений в связи с нехваткой препарата Минздрав им не дает.

Сообщение о нехватке мезатона появилось в начале июня в популярной профессиональной интернет-группе “Анестезиолог анестезиологу” (Анестезиорог). Участник из Ростова-на Дону пожаловался коллегам, что в их городе мезатон практически закончился.

«Это выяснилось только в операционной в преддверии спинномозговой анестезии,— рассказал он.— На резонный вопрос последовал ответ, что его нет и не будет».

Врачи–участники группы подтвердили, что также испытывают нехватку этого препарата. По их словам, сейчас им приходится использовать для анестезии норадреналин.

Однако вскоре из Минздрава РФ прошло разъяснение о том, что «лекарственный препарат «Мезатон» применяется в ограниченном перечне случаев для поднятия артериального давления и не используется для обезболивания (на это некорректно указывалось в ряде СМИ). Доля данного препарата, как в общем объеме поставок лекарств, так и в поставках лекарств данной группы, достаточно мала (0,0004% от общего объема поставок лекарственных средств и менее 10% от объема поставок лекарств с аналогичным действием).

При этом на российском рынке в достаточном количестве имеются препараты, сходные по фармакологическому действию с «Мезатоном» и аналогичные ему по цене (более 50 торговых наименований)» (Минздрав РФ).

Мы связались с Министерством здравоохранения Саратовской области, чтобы узнать, как обстоят дела с обезболивающими препаратами в регионе и в частности с мезатоном. Как рассказал нам по телефону советник регионального министра здравоохранения Александр Колоколов, в Саратовской области проблем с обезболивающими препаратами не имеется. Лечебные учреждения обеспечены ими в полном объеме.

Тем не менее, проблема далека от решения. В той же Ростовской области уже обратилось за разъяснением в федеральный Минздрав с просьбой либо поставить препарат, либо исключить его из списка ЖНВЛП. Выяснить удалось лишь, что в последний раз мезатон ввозился на территорию России еще в августе 2015 года. Всего за прошлый год Россия получила 201 тыс. упаковок общей стоимостью 4,8 млн руб.

Однако в 2014 году объем поставок был гораздо больше — тогда в страну ввезли 670 тыс. упаковок на 15,8 млн руб. Прямых аналогов мезатона в России не производится. В 2016 году существенно увеличился объем поставок французского препарата норадреналин агетан с одновременным серьезным снижением цены.

Заметим, что коробка мезатона стоила 40 руб., а норадреналин — 1,6 тыс. рублей.

Так достаточно ли в России не только этого препарата, но и прочих обезболивающих? Если верить Минздраву, с анестетиками у нас все в порядке. Если верить сообщениям с мест, перебои на лицо. Однако печальная статистика самоубийств больных онкологическими заболеваниями, по всей вероятности, не снижается, а лишь подвергается сокрытию. Вообще известие о нехватке мезатона просочилась в интернет случайно. Наша система здравоохранения умеет хранить молчание, а если учесть, как в последнее время деморализованы российские медики, то молчат и они. На фоне этого молчания страдают больные.

Дело в том, что нехватка обезболивающих средств — это лишь часть проблемы. Другая ее часть состоит в порядке предоставления таких средств больным.

Известно, что контр-адмирал Вячеслав Апанасенко в своей предсмертной записке просил никого не винить, «кроме Минздрава и правительства». У теперь уже покойного контр-адмирала на это было достаточно оснований.

После известного постановления Правительства РФ, ужесточающего оборот наркотических веществ в системе здравоохранения, сложилась такая ситуация, при которой тяжело больные люди не могут получить доступ к обезболивающим.

В настоящее время для того, чтобы получить обезболивающие препараты для больных онкологическими заболеваниями, их родственники для начала должны посетить кабинет паллиативной помощи в онкодиспансере. Там врач выпишет им рецепт на соответствующие препараты. А вот получать их надо будет уже в районной поликлинике только по распоряжению участкового терапевта. Иными словами, для того, чтобы облегчить боль онкобольного, надо собрать целый ворох справок для получения обезболивающих. Процесс настолько забюрократизирован и трудоемок, что. порой, собрать «бумажки» не представляется возможным.

Для чего понадобилась эта бюрократическая процедура? Как она может облегчить мучения больных людей, которые, чтобы избавиться от них идут на крайние меры, сводя счеты с жизнью? Вероятно, это выгодно только чиновной бюрократии. Ни больным, ни врачам такая процедура облегчения не приносит.

В лечебных заведениях не просто экономят на обезболивающих (хотя и подобного рода факты имеют место быть), а пытаются использовать их незначительное количество как можно эффективнее, ведь каждый наркосодержащий препарат находится под жестким контролем.

Чиновники опасаются, что лечебные заведения станут распространителями наркотиков, однако наркомания в России достаточно подпитывается наиболее распространенными наркотиками, а наркодилеры не потерпят конкуренции со стороны даже тех медиков, которые рискнут таким образом подзаработать.

Тревогу вызывает и тот факт, что вопиющие факты, связанные с суицидом больных онкологией, произошли в Москве. Что же говорить о регионах, где с доступом к медицинским наркотикам дела обстоят еще хуже.

На местах ситуация слождилась таким образом, что выдачей обезболивающих там занимаются государственные аптеки, которые в последние годы попросту закрываются из-за отсутствия бюджетного финансирования. Одновременно с этим правила хранения наркотиков постоянно ужесточаются, в результате чего аптекарям просто проще отказаться от подобных препаратов, нежели себе в убыток пытаться исполнить все предписания чиновников.

По данным Центра паллиативной помощи онкобольным МНИОИ им. Герцена, сегодня в России в медицинских наркотиках нуждаются 433 тыс. человек. Все эти люди в идеале должны получать препараты в неинъекционных формах. Однако на деле оказывается так, что препараты в такой форме получает лишь небольшой процент больных.

Возвращаясь к вопросу о перебоях с мезатоном, который, с точки зрения Минздрава не является панацеей, но тем не менее, широко применяется в отечественной медицине, следует отметить, что срыв его поставок — это следствие все того же чиновничьего головотяпства.

По данным СМИ, Росздравнадзор подтвердил, что в настоящее время на российском рынке наблюдаются перебои с поставками препарата мезатон, который включен в список жизненно необходимых и важнейших лекарственных средств. Тем не менее мезатон не поступал в обращение с начала 2016 года. Несмотря на то, что у мезатона есть аналоги, он был включен в ЖНВЛП, в то время, как аналоги такой «привилегии» не имеют.

Вскоре выяснилось, что именно принадлежность мезатона к ЖНВЛП и вызвала причины перебоя поставок. В частности на Опытном заводе при Харьковском государственном научном центре лекарственных средств сообщили, что с 2010 года закупочная цена на мезатон не менялась, а у завода нет возможности перерегистрировать цену препарата. В настоящий момент Харьков не можем поставлять его по прежней цене — это означало бы, что завод будет работать себе в убыток.

Попытки найти здесь политический след — бессмысленны, поскольку речь идет сугубо о рентабельности. Никто не будет изготовлять и поставлять препарат, если его цена не будет отвечать рентабельности. Как говорится, ничего личного, только бизнес. К сожалению, это невозможно объяснить тем больным, которые остро нуждаются в таких препаратах.