Когда дело дойдет до триариев

Сложность нынешнего выборного цикла состоит в том, что предстоящие выборы должны быть максимально прозрачными и честными. И дело даже не в том, что если вдруг результаты выборов будут сфальсифицированы, то это может повлечь за собой поствыборные протесты, как это было, например, в 2011 году.

Дело в том, что парламенту нового созыва предстоит принимать крайне непопулярные меры. Хотим мы того или нет. Закономерность же здесь такова: популярные силы, принимая непопулярные решения, жертвуют своей популярностью для сохранения власти и определенной стабильности; непопулярные силы, принимая непопулярные решения, жертвуют властью, рискуя ввергнуть страну в пучину хаоса.

Вот почему к власти должны прийти силы, которым предстоит принести в жертву свою популярность. Все прочие комбинации — чреваты риском серьезных политических потрясений. Это не значит, что попытки провести в Госдуму преданных, но непопулярных депутатов предприниматься не будут. Только те, кто попытается это сделать, должны отдавать себе отчет в том, чем они рискуют.

Но в этом процессе есть и другая сторона медали. Допустим, что на протестной волне к власти может прийти не популярная, а популистская сила, которая вместо непопулярных решений станет принимать решения популистские, т.е. решения в угоду сиюминутным настроениям масс, не заботясь ни о последствиях таких решений, ни об их временном характере.

Не знаю, кто больше рискует: те, кто будет принимать непопулярные решения или те, кто будет принимать популистские решения. Правда, в первом случае нам может быть, первоначально, трудно, а потом «все может наладиться». Во втором — наоборот, с начала будет эйфория «справедливости», а потом жестокая расплата. Ну, например, можно принять решение о повышении заработной платы и прочих выплат посредством включения печатного станка. Это может привести к инфляции, которая немедленно обесценит все эти доплаты, надбавки и прочие бонусы.

В таком случае, какой могла бы быть стратегия и тактика «наших недругов», на кого им стоило бы делать ставку в предстоящей борьбе за власть.

То, что вмешательство в наши выборы будет, ни у кого не должно вызывать сомнения. Масштабы такого вмешательства зависят от общей социально-экономической ситуации в стране. Например, в «тучные годы» такого рода «корректировки» были маловероятны. Зато они резко возрастают в условиях падения общего уровня жизни. Но я не думаю, что ставка будет сделана на «марш пустых кастрюль» или голодные бунты. Запас «продовольственной прочности» в России довольно высок и чтобы «оголить полки в магазинах» нужен заговор внутри власти, как это было, например, в феврале 1917 года или в начале 90-х годов. В настоящее время власть делает все возможное, чтобы избежать «продовольственного коллапса», который в России всегда был детонатором протеста и последующей смены власти.

Продовольственный кризис, как самый простой и действенный способ дестабилизировать ситуацию в стране, в ближайшее время нам не грозит. Нет даже предпосылок к стремительному росту цент, которые, несомненно, будут и дальше расти, но не катастрофическими темпами.

Поэтому наши недруги уже давно не делают ставку на «костлявую руку голода». Зато только за последние несколько лет им удалось дискредитировать саму власть. Нет, речь не идет только о высшем должностном лице государства. Речь идет о дискредитации власти на всех возможных уровнях. Гражданам давно и упорно внушается мысль о том, что нынешняя российская власть воровская, погрязла в коррупции, безответственная, некомпетентная и, разумеется, продажная, к тому же стоящая на довольствии, как минимум Госдепа США и, как максимум под контролем глобальной корпоратократии.

Прием далеко не новый. Можно привести реальные примеры, начиная уже с XVII века. Ну, скажем, Бориса Годунова, который в голодные годы «житницы народу растворил», обвиняли в том, что это именно он стоял за организаторами убийства царевича Дмитрия. Даже юродивый Николка, помнится, говорил царю: «Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича».

Накануне Смутного времени власть в России была настолько сильно дискредитирована, что после смерти Бориса Годунова перестала быть властью, превратясь в предмет борьбы, в которой приняли участия авантюристы всех мастей и рангов.

Или, к примеру, власть императора Николая II, которая подверглась такому мощному идеологическому штурму, что на защиту своего государя никто не встал.

Или власть КПСС, а вместе с ней и государственная власть, которую она олицетворяла, рухнула в какие-то считанные дни августа 1991 года. При этом миллионы коммунистов даже пальцем не пошевелили, чтобы защитить свою партию, а вместе с ней и свою Родину — Советский Союз.

Нечто подобное мы можем наблюдать и сегодня. И речь при этом идет не только о разоблачениях Навального или «документальных фильмах» снятых за рубежом. Это лишь самые яркие примеры дискредитации. На самом деле идеологический натиск ведется по всем направлениям, а атакам подвергается не только центральная власть, но и власть, как таковая.

Дискредитация власти, создание идеологического образа воровской, насквозь коррумпированной структуры — это проверенный способ дестабилизации, которым наши недруги пользуются на протяжении веков. Не брезгуют им пользоваться они и сегодня.

Как показывает наш собственный исторический опыт, власть, потерявшая опору, доверие и авторитет, очень легко становится добычей противных ей сил. Ну, например, Ильич в своих «Письмах из далека» буквально кричал, говоря, что власть валяется на улице и если ее не «подобрать сегодня», то завтра уже будет поздно. При этом речь шла о власти Временного правительства, которое стремительно теряло свой авторитет, не в состоянии решить самые острые проблемы.

Или, например, кто забыл, как в 1998-1999 году левые депутаты Госдумы инициировали импичмент президента Бориса Ельцина. Произошло это от того, что авторитет Бориса Николаевича, его, так сказать, рейтинг, скатился к «абсолютному нулю» и коммунистам в какой-то момент снова показалось, что «власть валяется на улице» или, по крайней мере, в стенах парламента.

Таким образом, нетрудно предположить, что предстоящие выборы в Госдуму будут не столько борьбой за места в парламенте, сколько борьбой за власть. Это еще вчера партии боролись за мандаты, а сегодня, если мы говорим о действиях наших недругов, борьба будет развертываться именно за власть.

Исторический же опыт показывает, что такая борьба никогда не носит стихийный характер. Даже, когда вам кажется, что происходит стихийное выступление масс, за этими массами уже стоит некая структура, назначены лидеры, между которыми уже распределены должности и обязанности.

За примерами далеко ходить не надо, достаточно вспомнить украинский майдан. При всей видимости стихийного восстания масс, как только перестала дымить последняя покрышка, на сцену вкарабкались порошенки, яценюки, кличко и прочие турчиновы. В результате «революции гиднисти» сами массы ничего не получили, зато олигархи получили все, что хотели.

Наивные наблюдатели полагают, что такой структурой сегодня может быть, так называемая, «несистемная оппозиция». Это не так. Дело в том, что с какой стороны не посмотри на эту оппозицию, она тесно связана с той самой либеральной идеей и ее носителями, которые уже дискредитированы, как своими действиями, так и при помощи все тех же недругов.

Ну, например, наивно полагать, что массы пойдут и поддержат г-на Ходорковского или тех, кого поддержит он и его капиталы. Сам Ходорковский прочно, на века связан с грабительской приватизацией и с теми, кто ограбил страну в 90-е годы. И от этого уже никак не избавиться, никак не отмыться, даже если наш герой-страдалец отсидел срок на российской зоне.

Вот, даже лидер Яблока Григорий Явлинский обращается к Ходорковскому с просьбой не финансировать его партию на выборах. Казалось бы — нонсенс. Но Явлинский опасается не репрессий со стороны власти за то, что его организация может взять денег у Ходора, а за то, что это может отразиться на результатах выборов.

Или, например, другой лидер несистемной оппозиции — Михаил Касьянов, идет во власть, предварительно отправившись в США, где вполне мог вести переговоры на предмет помощи в подготовке к выборам. Ну и как вы думаете, насколько сильно вырастет доверие к такому деятелю и возглавляемой им организации? Так что ничего не остается больше, как заказывать группу тортометателей, чтобы хоть как-то повлиять на очень низкий рейтинг.

Несистемная оппозиция, как бы она не старалась, но не может повлиять на расстановку сил в будущей Госдуме. И не только потому, что она пользуется слабой поддержкой среди избирателей, и даже не потому, что за минувшие годы не смогла поднять свой рейтинг, как не старалась. А потому, что она олицетворяет собой идею, которая сильно дискредитирована. И не потому, что эта идея какая-то плохая, а потому, что она связана с теми, кого сегодня винят в разграблении Родины, в ее разорении, даже в предательстве.

Представители несистемной оппозиции — это своеобразные римские гастаты -- легковооруженные пехотинцы-копейщики, которые шагали впереди легиона в качестве авангарда тяжелой пехоты, которая состояла из принципов и триариев и которая представляла собой ударную силу римского войска.

Гастаты только дразнили врага, часто вынуждая его выступить раньше времени или раскрыть свои боевые порядки. Римляне говорили «дело дошло до триариев», имея в виду, что бой вошел в решающую фазу, когда в сражение вступили самые опытные и хорошо обученные воины.

Так кто же стоит за нынешними гастатами из несистемной оппозиции? Перед каким войском они приплясывают, провоцируя противника обратить на них особое внимание, забыв о том, что наибольшую опасность представляет костяк легиона — принципы и триарии?

Ясно, что такая сила должна иметь широкую поддержку в среде электората. В противном случае недругам нет смысла на них делать ставку. Эти самые недруги просто помешаны на том, что к власти должны прийти те, кто пользуется такой поддержкой. При этом, эти «триарии» не должны быть связаны с теми, кто дискредитировал себя, как будучи у власти, так и отстаивая идеи, потерявшие свою привлекательность в массах.

И такая сила уже есть, но о том, что она из себя представляет, мы расскажем в следующий раз.