Держи строй

Зрелые исследователи справедливо полагают, что Советский Союз погиб не из-за сугубо экономических проблем и противоречий. Хотя бы потому, что в современной РФ до сих пор не могут сравнять показатели развития экономики с показателями СССР, к примеру, 1990 года. Если не считать сугубо прагматических решений тех, кто в действительности стоял за возникновением СССР (а это не Ленин и его гвардия и даже не Сталин и его “орден меченосцев”), Союз пал из-за проблем в теории.

Дело в том, что марксистско-ленинская теория, на фундаменте которой возводилось здание СССР, оказалась на редкость противоречивой. То, что она прогнозировала - еще не наступило, а то, с чем она столкнулась, как в России, так и в мире, нельзя было переделать по теоретическим лекалам.

Вот почему в СССР возник не социализм (пусть и названный развитым), а самая обычная антисистема. В Советском Союзе все было, как при капитализме, с одним фундаментальным отличием: частнособственнический характер присвоения прибавочного продукта был исключен из практического оборота.  

С точки зрения марксистской теории - это было просто чудовищным противоречием. Например, марксизм исключал множество институтов, который были характерными (основополагающими) для старого общественного строя - капитализма. Среди таких институтов значатся армия, полиция, деньги, наемный труд, парламентаризм и т.д. Более того, эта же теория исключала построение развитого коммунистического общества в одной отдельной стране. Коммунизм должен был победить либо во всем мире, либо не победить вообще. 

Где-то на рубеже конца 40-х - начале 50-х годов прошлого века (когда еще был жив Сталин) возникла необходимость пересмотра отношений к теории научного коммунизма. Стало ясно, что, руководствуясь постулатами марксизма, построить прогнозируемое им общество невозможно: для этого просто не было условий  не только внешних, но и внутренних. 

Предстояло не просто отказаться от теории, как не соответствующей реалиям, но и разработать нечто новое, что позволило бы стране динамично развиваться. Отсюда и знаменитое высказывание Сталина о том, что без теории нам смерть. 

В основу построения действительно нового общества можно было поставить только экономические успехи. Однако к середине XX века уже было очевидно, что прежние теоретические установки не могут обеспечить такого успеха. Советская экономическая машина начала давать сбои уже к середине 70-х годов прошлого века. 

Предпринималось немало попыток модернизировать строй, внеся в него элементы системы, т.е рыночного капитализма. Достаточно вспомнить реформы Косыгина-Либермана, но как только дело доходило до необходимости глубокой политической реформы, главной целью которой был демонтаж партийно-государственной системы управления, все реформы спускались на тормозах. Отсюда возник и так называемый “брежневский застой”. Чуть позже, уже с началом перестройки, постоянно говорили о необходимости снятия барьеров. Фактически речь шла об отказе от тех самых экономических и политических догм, которые сковывали развитие страны. Во время перестройки основные дискуссии как раз и разворачивались вокруг необходимости такого демонтажа. Всяческое затягивание подобного решения были вызваны отчаянным сопротивлением той системы, адепты которой прекрасно понимали, что демонтаж неизбежно приведет к потере власти. Затягивание кардинальных решений характеризует весь период перестройки.

Приход к власти, как тогда говорили “Ельцина и его клики” как раз и показал, что Россия уже давно ждала радикальных решений. Их-то и начал осуществлять Борис Ельцин.

В системном смысле происходило возвращение антисистемы к системе, т.е переход того, что у нас называли “развитым социализмом” к  тому, что считалось “рыночным капитализмом”. На самом деле весь переход сводился к исключению фундаментального фактора антисистемы - частнособственнического характера присвоения прибавочного продукта. Все остальное, как мы отмечали выше, было и при СССР. В России нового облика была узаконена эксплуатация человека человеком, частная собственность на средства производства и остальные сопутствующие этим институтам атрибуты. Девяностые годы прошли под флагом демонтажа антисистемы. Все, за что в СССР можно было сесть в тюрьму, все, что могло развиваться только в тени, вышло наружу и стало законным.

Мы сейчас не будет анализировать процессы, которые затронули передел собственности. Просто потому, что без них не было бы и речи о демонтаже антисистемы. Для нас важнее понять, что же стало возникать на ее обломках. 

Хронологически период демонтажа можно уложить в десятилетие, которое длилось с 2000 по 2010 год. В целом за этот период были ликвидированы все, как сомнительные так и бесспорные достижения, которые существовали в СССР. То социальное государство, базовым фундаментом которого было отсутствие частнособственнического присвоение прибавочного продукта - перестало существовать. Постепенно сложилась система, при которой прибавочный продукт поступал не в так называемые общественные фонды потребления, а прямо в частные руки. Это тем не менее не стало препятствием для провозглашения РФ - социальным государством, т.е. государством, каким был СССР. Система изменилась, а государство все равно было объявлено социально ориентированным. Но с каждым годом пополнять общественные фонды для того, чтобы это государство могло полноценно работать, становилось все сложнее. С одной стороны потому, что вновь возрожденный бизнес неохотно платил налоги, чтобы обеспечить социальное государство, а с другой, даже реанимированный капитализм в России, не смог компенсировать потребности этого самого социального государства, так, как он не достиг того уровня роста, который был достигнут в государствах классического капиталистического типа.

Сегодня это базовая проблема России, где возрожденный “капитализм рыночного типа” сталкивается с огромным количеством всевозможных барьеров. С этими барьерами государство борется давно и безуспешно.

В каких случаях возникают препятствия для экономического роста, способного и интересы частнособственнического присвоения обеспечить и общественные фонды потребления наполнить? Очевидно, при наличии каких-то некапиталистических (внеэкономических) факторов.  

Эти факторы подталкивают некоторых наблюдателей к выводам о том, что в РФ сегодня стал возрождаться и укрепляться самый банальный феодализм. Но так ли это на самом деле?

Ранний капитализм, который развивался еще до буржуазных революций, боролся не за свободу бизнеса (предпринимательства), а за монополии. Монополии можно было получить от верховной власти, например, от короля Англии в XVI-XVII вв., который обладал прерогативой наделения тех или иных представителей бизнеса монопольным правом. Разумеется, что монополий на всех не хватало и возникали целые группы обиженных бизнесменов, которые при наличии монополий у своих конкурентов, несли убытки и разорялись. Поэтому, к примеру, буржуазная революция в Англии XVII века была направлена на борьбу с монополиями. А вот в конце XIX- начале XX веков (по крайней мере, до середины века) уже государство стало ограничивать монополии, как одно из главных препятствий на пути роста и конкуренции. 

Сегодня в РФ препятствием на пути роста являются не только монополии, но и абсолютное право верховной власти эти самые монополии раздавать или наделять правом на них бизнесменов, приближенных к  телу. 

С одно стороны это ведет к диспропорциям в экономике, а с другой, вымывает тот самый слой бизнеса, который при наличии монопольного права несет убытки и разоряется.

Монополии - это не единственное не рыночное препятствие на пути роста национального дохода, но одно из основополагающих. На этом фоне в РФ выявляется ранние формы рыночного капитализма с элементами феодального права наделения избранного бизнеса монополиями. По мере того, как сужаются возможности развития конкурентного бизнеса, растет число монополий. При этом власть ищет опору в том бизнесе, который она наделяет монополиями, прекрасно понимая, что такой бизнес находится у нее в абсолютной зависимости. 

Разумеется, что для сохранения монопольного права такая власть быстро превращается в охранительную. Ее главной задачей является удержание монополии на монополии. При этом от экономической монополии власть неизбежно переходит в политической, т.е. присваивает себе  монопольное право наделения властными полномочиями. Это значит, что институт выборов точно также, как и институт бизнеса, основанного на конкуренции, вырождается.

Отсюда понятен тот застой и стагнация, которые сегодня сложились в российской экономике. И дело здесь даже не в сокращении так называемой кормовой базы, а в характере того общественного порядка, который установлен в стране. Именно он тормозит развитие страны и не позволяет наращивать объемы прибавочного продукта, т.е. того самого продукта, которые только и способен обеспечить функционирование социального государства.