Нам кажется, что сегодня как раз и не хватает ясности. Быть может, потому, что начался переход общественных настроений из фазы брожения в фазу протеста. Такой переход, как правило, сопровождается хаосом в действиях, но как показывает опыт, довольно скоро хаос становится управляемым. Именно в этот момент и выясняются цели. 

С точки зрения истории, как процесса, прежняя модель развития, которая была принята в России после 1991 года, исчерпала себя.  Перемены - это не требование тех, кто вышел на так называемые несанкционированные митинги. Это - жизненно важная необходимость перезагрузки всей системы, без чего она не сможет получить так необходимый ей новый импульс развития. 

Двадцать лет тому назад...

После распада СССР - все постсоветское пространство оказалось в турбулентном состоянии, что, впрочем,  было вполне предсказуемо. Понадобилось не менее 20 лет, чтобы стабилизировать ситуацию и преодолеть опасную турбулентность. В каком-то смысле эти двадцать лет стали для большей части республик бывшего СССР “переходным периодом” из советского в постсоветское состояние. Он понадобился для переваривания советского наследства и не только в виде собственности, но и в виде политической системы.

В каком-то смысле для осуществления “перехода” из одного пространства в другое система режима личной власти (диктатура) была вполне оправдана. Это позволило большинству республик сохранить свою территориальную целостность, удержать от полного развала экономику, обрести свою нишу в международной системе разделения труда, укрепить основные элементы государственности и т.д.  

Это уже было не установить

К началу 20-х годов XXI века этот “переход” в целом завершился на всем постсоветском пространстве. Перед лидерами постсоветских государств так или иначе встал вопрос о необходимости “переучреждении республики”.  Это вопрос отнюдь не касается исключительно постсоветского пространства. Если кто не помнит, то, например, сегодня во Франции работает политическая система, получившая название “Пятой республики”. Создать более или менее устойчивую политическую систему французам удалось только с пятой попытки. Подобные “переучреждения” переживали и другие страны, например, Япония и Германия после окончания Второй мировой войны, Южная Корея, и большинство государств бывшего социалистического лагеря. В них не только менялась политическая система, но иногда менялось и наименование государства. В России, кстати, тоже можно было наблюдать нечто подобное, когда учреждалась “Первая  республика” и из бывшей РСФСР на политической арене возникла Российская Федерация - Россия.

Иными словами, процесс не нов, а стало быть и в какой-то мере - закономерный, особенно если государство пережило какое-то потрясение, например, войну, распад союза и т.д.  

Москва 1991 год...

Однако большинство постсоветских государств увязли в состоянии “Первой республики”. Это произошло благодаря тому, что в ряде постсоветских государств укрепился режим личной власти или  режим авторитарного типа, который стал препятствием на пути сменяемости власти.  Именно он стал основным препятствием для переучреждения “Первой республики”. 

Когда отцы-основатели государств демократического толка, т.е. образований, в основу которых  был положен общественный договор, рассуждая о системе сменяемости власти, определили, что во главе государства может стоять лидер, который избирается не более, чем на два срока подряд,  они приняли такое решение не случайно, но опираясь на многовековой опыт развития политических систем. 

Санкт-Петербург 2021 год...

Дело в том, что на первом сроке  к власти (при наличии выборной системы демократического толка), как правило приходит реформатор. Это подтверждается на примере лидеров, которые были избраны на первый срок в большинстве стран. На втором сроке лидер уже выступает, как консерватор, который стремится закрепить систему после ее реформирования. Если случается так, что он избирается на третий срок, то к власти уже приходит реакционер, который выступает противником каких-либо перемен, понимая, что эти перемены будут подрывать его позиции и положение сформированного вокруг него клана или кланов. Если же он становится лидером в  четвертый раз, то мы можем наблюдать уже не консерватора-реакционера, а типичного обскуранта, который стремится заморозить систему, подавляя всякие ростки любых перемен.

Это наблюдение подтверждается на примере нынешней Российской Федерации, где перемены стали жизненной необходимостью. Они никак не связаны с именем Алексея Навального. На его месте мог быть кто-то другой. И если властям удастся окончательно расправиться с Навальным, то появление нового лица - неизбежно в силу закономерности исторического процесса.  Просто сама необходимость перемен станет требовать и, что самое главное, выдвигать лидеров, как правило, из вчера еще самых обычных людей. 

Не дайте ему выйти наружу!

При этом масштабные репрессии, силовое подавление протестов, правовой беспредел и насилие лишь не надолго откладывают неизбежность перемен. Но следует учитывать, что чем жестче будет подавление требований перемен, чем сильнее и масштабнее будут репрессии, тем мощнее будет “обратный импульс”. Подавление и насилие способны сжимать пружину общественных настроений, но не в состоянии слишком долго ее удерживать в сжатом состоянии.

Мало, кто из так называемых политологов сегодня задумывается (и знает) куда “уходят” обиды, вызванные ростом социальной несправедливости, беззаконием, нарушением прав и свобод. Они уходят (погружаются) в то, что в свое время психолог и философ Карл Юнг назвал коллективным бессознательным. Обиды “хранятся в нем” до тех пор пока не будут выпущены наружу из недр такого страшного зверя, как толпа. Именно толпа или массы людей, управляются за счет высвобождения всей ярости, накопленной в коллективном бессознательном.

Именно в такой момент разворачивается то, что уже Александр Сергеевич Пушкин назвал “русским бунтом, бессмысленным и беспощадным”. Потому, что бессмысленность и беспощадность гнездятся в коллективном бессознательном. Ни одно царство, ни один режим, ни один клан, ни одна группа - не стоят гнева такого коллективного бессознательного. И если ему не давать выхода через цивилизованные формы выражения общественного мнения, то  оно может грозить обществу неисчислимыми  бедами. Не дать ему выйти  наружу - нет сегодня более важной задачи.